Пуговицы полетели во все стороны. Вот как только Антон впихнул меня в прихожую моей квартиры, как захлопнул дверь — так началась пуговичная расправа. Пуговицы пальто: моего, его — ничто не устояло перед медвежьим напором. И куда там пуговицам на моей блузке или его рубашке. И треск этот был, будто треском от искр, летящих сейчас между нами.

Недотрах — это зло. Стресс — это зло. И этот чудовищный наглый навязчивый медведь — самое жуткое и неискоренимое зло, что мне попадалось в жизни. Но мой. Мой медведь. Это было невозможно не понять. Мальчик на мне шизанулся. Мальчик рвался заполнить своей широченной спиной пустоту в моей жизни. Ну… Эту пустоту он, конечно, не заполнит, но все-таки дать ему шанс я могу. Не могу же я просто взять и отказаться от этого неизлечимого безумца. Захочет — утром сбежит. Держать ни в коем случае не буду.

Аргх.

Вот издалека чувствуется садист, серьезно. Губы мне уже и сам искусал, целовался только с зубами, и пальцы — наглые пальцы мяли мою кожу без всякой жалости, а я…

А я только взвизгивала, вскрикивала, жмурилась, обмирала. Господи, спасибо… Вот сейчас — в самую точку. То что доктор прописал.

Руки Антон мне прижал к стене над головой. Пальцы свободной руки — прищипывали кожу, прищипывали соски. Вот стою такая, с голой грудью, в одних только брюках около собственной двери. Вокруг валяются наши растерзанные шмотки. Мои пальцы мнут галстук, оставшийся на шее Антона. Рубашка и пиджак уже под ногами, а галстук остался, мне он нравится. А в голове у меня — лишь пульсирующая жаркая алая жажда. Больше. Хочу больше — больше боли, больше его самого. Покажи мне свои зубы, малыш. Все что есть.

— До кровати дойдем? — выдохнула я, когда его потрясающие зубы оставляли очередную подпись на моем плече. Больно. Блин, у меня на теле может кончиться место? И может, если что, по второму кругу пойдем?

— Попробуем, — усмехнулся Антон. Красавчик же. Серьезно. Чем дальше, тем больше мне нравился этот засранец. Все-таки первое впечатление было не так уж право. Хотя строить козла ему стоило меньше.

Пока я думала на отвлеченные темы, Антон уже подхватил меня за задницу, заставляя обвить его и ногами, и руками, и зашагал сквозь мою квартиру.

— Налево, — шепнула я. Голова кружилась так, будто я была пьяная. Господи, как я хотела в него спрятаться. В этого огромного жаркого медведя. Лишь бы не было пусто, лишь бы не было больно.

В моей спальне подсветка по периметру кровати. Покрывало на кровати с зебровым принтом, черное и белое, обожаю это сочетание цветов. И…

— Парящая кровать? Серьезно? — Антон ухмыльнулся. Ну, да. Дизайнерское решение в стиле “Светочке приспичило и хай-так и будет”.

— Трахаться будем сегодня, или тебе борща сварить сначала нужно? — поинтересовалась я и радостно охнула, когда меня швырнули на кровать.

— Зачем? — насмешливо уточнил Антон, расстегивая ремень на джинсах и вытягивая его из петель. — Я предполагаю, что обойдусь без столь экстравагантной смазки.

— Боже, босс, откуда вы взяли столько креатива? — нельзя ржать над мужиком, с которым ты собралась переспать. Еще бы я умела затыкаться, когда это нужно. Впрочем, кажется, этого конкретного мужчину сейчас не остановил бы даже паровоз, несущийся навстречу, не то что подкол. А так сильнее разозлится, грубее будет. А с ванильными прелюдиями на целый час не ко мне, однозначно.

— Как же ты меня бесишь, дорогая, — выдохнул Антон и стащил с меня брюки. Вот тебе и прелесть стройности — снять штаны можно не расстегивая. Одним движением.

— Спасибо, папочка, я ужасно стараюсь, — тоном послушной девочки сообщила я и усмехнулась, замечая, как сверкнули в улыбке зубы и Антона.

— Ох, Света-а-а.

Боже, ну вот как это вообще возможно? Почему он тянет это с таким исступлением, будто я — не я, а какая-нибудь Анджелина Джоли. Нет, я знаю, я классная, но…

Почему я не пытаюсь его сравнивать с Алексом? Он относился ко мне по-другому. Но как — сейчас это не важно. Я должна, должна перестать о Нем думать. Так и сдохнуть от тоски не долго.

У меня есть лекарство от тоски. Вот оно — горячее, тяжеленное, огромное. Из-за этого несносного придурка я сегодня встала с кровати, из-за него же сейчас в ней оказалась. Парадокс. В промежутке-то я старательно посылала его к чертовой матери. Крюка дал, парниша, ничего не скажешь. Но ладно. Я решила сейчас сдаться, а что мне делать с ним потом — я и подумаю потом. Сейчас уже стоит сосредоточиться на нем, иначе как-то не комильфо. Трусы с меня уже сняли. Спохватываться поздновато.

Ладони. Эти широкие голодные и сильные ладони.

Сроду у меня не было таких рослых мужиков с такими лапищами. Ну, может, и были, но до постели я их не допускала обычно, ибо… Раздавит же еще ненароком.

Антон мог раздавить, да-а-а. И я была не против.

Я заводилась на самом деле с пол-оборота. Будто где-то передвигали в нужное положение тумблер. Всего-то и надо — щепотку голода до меня да горсточку боли, и можно не кипятить. Это если касается секса. В сессиях я предпочитала все наоборот, но сейчас же была не сессия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лапы медвежьи, грубые, сминают мне задницу так жадно, что я уверена — сейчас будет предлагать анальный секс. В принципе, я, наверное, даже буду не против. Ох, давненько меня не драли именно так…

— Хочешь?

— В другой раз, — Антон качнул головой. — Хотя хочу. Даже отрицать не буду. Хочешь меня?

Сам уже своими медвежьими пальцами мне и клитор натер до того, что от вскипевшего в крови жара шумело в ушах, и ими же слегка засаживал, заставляя вгрызаться в его губы с большим остервенением, и спрашивает. Пара секунд — и я снова его трахну сама. Хотя… Нет, наверное, не выйдет, он сегодня не тормозит, ему сегодня явно не терпится самому.

— Ты издеваешься, да?

Он оттягивает мои волосы назад, смотрит в мои глаза с такой яростью, что у меня что-то сводит в животе.

— Ты. Меня. Хочешь?

Но вот поглядите же, я теку так, что любой другой придурок уже бы начал пошло ухмыляться, что, мол, и чего ты ломалась, Светочка? Этот же понимает, что эти реакции — не осознанное желание. Этот спрашивает.

Сегодня я не вижу в Антоне ни тени Алекса. Сегодня я вижу в нем только его самого. Напористого, сильного, голодного. Непонимающего слова “Нет”, живущего одним только “Да”.

Хорошо, малыш, раз ты так просишь… Это будет еще одной твоей проверкой. Если после этого ты поставишь на мне галочку и продолжишь свой эротический тур по девушкам из редакции — я сама тебе пришлю розы. Алые, да.

— Да, хочу, хозяин, — последнее слово я говорю намеренно. Я же знаю, что он хочет его услышать.

Хочешь меня подчинить, малыш? Ты же любишь побеждать, так? Держи. Жаль, не с кем заключить пари. А то я бы поставила на то, что уже утром ты соберешься и свалишь, наконец, из моей жизни. Пока — ты меня не разочаровал, даже удивил, спасибо, я подыграю. Чем удивишь?

Боже, как у него сверкнули глаза… Аж думать расхотелось.

— Сучка, — тихо шепчет Антон. Но кажется, и у него я нажала на тумблер. Есть стоп-слово, а старт-слова ты к каждому мужику подбираешь самостоятельно. Те, после которых они точно включаются в режим разъяренных быков. Ну же, вперед.

Торро!

Да-а, сбывается. Меня ставят в коленно-локтевую быстрее, чем я успеваю пикнуть. Лицом в простынь, да-да, в самую подчиненную из всех поз. Все, что мне позволено — кусать простынь. Руки заставил свести за спиной, стянул ремнем и заломил так, чтобы было болезненно. Аккуратно, по пределу, чтобы мне не порвать связки, но так, чтобы зайти несколько дальше границ моей гибкости.

Я не поняла, что, где-то вышло пособие “Как обращаться с мазохисткой. Для чайников”?

Если нет, то как он это вообще делает? Без сессий со мной, без глубокого опыта в Теме. Или сколько он практикует? По ощущениям — пару лет, но я могу ошибаться.

А!