У Светы дернулось лицо. Вся она вздрогнула как от удара, скривилась, выражая едкой гримасой все отношение к озвученному имени. Да, детка, именно так. И это ты даже не дожимаешь.

— Это не смешная шутка, Антон, — медленно произнесла Света. — Совершенно не смешная. И лучше бы тебе сейчас сознаться, что это все-таки она. Пока я не поверила.

— Увы, — Эд криво ухмыльнулся, а затем задрал голову к потолку и двумя привычными движениями вытащил линзы из глаз. Опустил голову, снова глянул на Свету.

— Твою мать… — выдохнула девушка. Улыбка Эда стала еще болезненней.

Они с отцом были действительно похожи. Очень. Карие глаза, темные волосы, схожие черты лица. Даже при том, что Эд обогнал отца в росте и комплекции — до высветления волос он опознавался как сын Козыря-старшего даже с линзами. Линзы выбирали аномально светлые, чтобы этот странный цвет отвлекал внимание от других черт лица. Сработало.

Света оказалась на ногах быстрее, чем Эд успел среагировать. И он чуть дергался, искренне предполагая после летающих ваз, что она может попросту швырнуть в него чашкой, и с краткого расстояния все-таки проломит голову.

Нет.

Вылетела из кухни, хлопнула дверью туалета. И если судить по звукам, доносившимся оттуда, — Свету вырвало. Даже не один раз.

Ну…

Не исключено, что ей было неприятно, что кувыркалась она не с кем-нибудь, а с сыном бывшего любовника. Скажем честно, если бы Эд услышал об этом от кого-нибудь со стороны — он бы, наверное, сплюнул, назвал бы и бабу, и мужика кончеными кретинами, а сейчас…

Света вернулась в кухню. Уже укутавшаяся в халат, бледная, собравшая длинные волосы в хвост. И с каждой секундой её губы поджимались все яростней. До превращения в стерву осталось: десять. Девять. Восемь…

Мир вокруг… Он был категорически не нужен. Если бы была возможность остаться с ней в этой системе координат, если бы не было концерна, к делам которого нужно было вернуться как можно быстрее, если бы не было матери, уладить проблемы с которой иногда казалось сложнее, чем договориться с японцами о демократичных ценах на их препараты… Ох, когда мать узнает, что Эд влип не в кого-нибудь, а в Свету — это, конечно, будет… Многословно. Но с этим придется справиться, ведь Эд действительно влип. Насмерть. Он понимал отца. Ему предложили в тысячу раз меньше, и это уже казалось очень многим. И даже этого подношения Эд сейчас принять не мог. Как Антон не хотел. А как хотел — вряд ли Света ему в ближайшее время что-то предложит.

— Скажи мне только одно, — свистяще выдохнула Света. — Ты совсем больной?

Эд чуть пожал плечами.

— Да.

Почему-то когда в жизни происходил самый лютый трэш, Эду было спокойнее всего. А стоило только трэшу закончиться — его себе хотелось устроить, чтобы немедленно приступить к разгребанию. Ну… Сейчас разгребать нужно будет долго. Очень долго…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нужно сказать, и Света сейчас была спокойна. Эд ожидал чего угодно, что она снова начнет чем-то в него швыряться, полезет с кулаками и пощечинами, и, наверное, от этого ему было спокойней. Принцип: преступление-наказание работал в обе стороны. Но это понимала и Света. Накажи — и вопрос закрыт. Но этот вопрос было так легко не закрыть.

Именно поэтому она щурилась все сильнее, и, кажется, в уме уже и вскрыла Эда, и вовсю копалась в его внутренностях, пытаясь найти что-то ценное. И даже сейчас — в плюшевом сером халате она выглядела как стальная леди.

— Силюсь спросить, какого хрена, но я сказала, что задам только один вопрос, — прошипела Сапфира. Да-а, откат в положение даже хуже, чем после той херни с фотками, которую Эд вычудил в пятницу. Тогда было презрение. Сейчас — такая яростная ненависть вкупе с отвращением… Счетчик Гейгера бы взорвался к чертовой матери.

Эд встал на ноги. Снизу вверх смотреть было как-то… Непривычно.

— Акции, — он пожал плечами. Сейчас на них было уже насрать, ну, точнее не то чтобы насрать, но… Эд уже понял, что у него ни хрена не выйдет с Сапфирой согласно тому идиотскому плану. Кажется, тупость Антона Неберта прилагалась в комплекте к фальшивому паспорту, или это так собственный кретинизм обострился?

Девушку шатнуло вперед, будто она ужасно хотела все-таки броситься на Эда и дать ему по морде, но она вцепилась пальцами в косяк, да так, что побелели костяшки.

Вообще, конечно, не только акции. Но не признаваться же было, что Эд хотел любовницу отца изначально. И даже, если честно, задолго до отцовской смерти. Сколько было брюнеток типажа Сапфиры в сабах за последний год? Шестнадцать? И все не те. Дольше пары недель не выдерживали — и Эд их не выдерживал. Они были только похожи. Девочки в красной помаде — лютые подделки, которые не могли удовлетворить желания взять именно её, вот эту, ту, что сейчас бледная от ярости смотрела на Эда, выворачивая его наизнанку одним только взглядом.

— Значит и тогда… С фотографиями — ты и вправду рассчитывал? Что я поведусь и под тебя лягу, да? И потом перепишу на тебя все? — Света выплевывала каждое слово, и каждым могла сломать ребро, настолько убийственный у неё был тон.

— Ни одна моя Нижняя не допустила бы распространение такого компромата, — Эд качнул подбородком, подтверждая её мысль. — Женщины к этому уязвимы. Плевать на деньги, лишь бы никто не узнал о таких вещах. То, что ты оказалась исключением…

— Зачем такие сложности вообще? — Света подняла брови. — Зачем тебе понадобилось со мной спать? Просто шантажом потребовать продажу не мог?

— Я хотел тебя. До сих пор хочу. — Терять было нечего. Ничего уже не было. И чем дольше продолжался этот разговор — тем дальше Эд становился от Светы. Ну что ж… Неизбежность. Он её принял.

— Я спала с твоим отцом, — слабо выдохнула Света. Кажется, это её подтачивало сильнее всего.

— Это лишь сильнее заводит, честно скажем, — Эд все-таки нырнул вниз, падая на одно колено, потому что Света все-таки дотянулась до чашки. В волосы посыпались мелкие осколки.

— Тварь… — выдохнула девушка.

— Я знаю, — Эд в который раз пожал плечами, не спуская с девушки жадного взгляда. Хотелось хотя бы наглядеться, до тех пор, пока она его не выставила.

Света все-таки бросилась на него.

Поймал кулак в замахе, перехватил колено и сам не заметил, как опрокинул её на пол, вжимая её в паркет всей своей массой. А движения-то у неё были очень хорошо поставлены.

— Дзюдо, да? — шепнул, вжимаясь губами в волосы над ухом. — Детка, все равно не моя весовая категория, я же говорил. Ну и не ты одна с сюрпризами, котенок.

— Иди в задницу, — прошипела мегера, отчаянно пытаясь Эда пихнуть коленом куда-нибудь поближе к паху.

— Не сейчас, моя сладкая.

Если бы её запахом можно было насытиться. Уже двадцатый раз Эд хотел вдохнуть её “в последний раз”, а сам все сжимал и сжимал хрупкое тело Светы в собственных руках.

Хотелось только выть как разъяренному голодному волку: «Моя! Моя!» — но нет, вообще не его. Не сейчас.

— Я тебя урою, кусок дерьма, — девушка аж рычала. Пантера. Богиня. Да, такую точно не заменишь ни одной послушной куклой. Её подчинение было особенным даром. И его получал не всякий.

— Господи, как же я тебя хочу… — Эд это выдохнул исступленно, с отвращением к самому себе. Его никогда не накрывало вот так, что совершенно не удавалось взять себя под контроль. Никогда его существо еще не реагировало на перспективу расставания с женщиной вот так яростно и непримиримо.

— Ну, так трахай, апельсинчик, — это Света выкрикнула прямо Эду в лицо, — молодец, победил, самец, давай, трахай! А я буду смотреть на тебя и думать о твоем отце. Как в первый раз с тобой. Как и сегодня.

Сильно. Метко. В самое яблочко. Молодец, милая, не кулаком — так языком. Ничего иного от тебя и не ожидали. Она думала об отце. Оба раза. И оба раза, получается, Эд проиграл одной лишь отцовской тени.

Горечь ревности помогла чуть опомниться, помогла слезть со Светы, сесть на корточки. Хотя и не собирался ведь брать силой, это бы достижением не стало.